Неточные совпадения
Нет хлеба — у кого-нибудь
Попросит, а за соль
Дать надо
деньги чистые,
А их по всей вахлачине,
Сгоняемой на барщину,
По году гроша не было!
С таким убеждением высказал он это, что головотяпы послушались и призвали новото́ра-вора. Долго он торговался с ними,
просил за розыск алтын да
деньгу, [Алтын да
деньга — старинные монеты: алтын в 6
денег, или в 3 копейки (ср. пятиалтынный — 15 коп.),
деньга — полкопейки.] головотяпы же давали грош [Грош — старинная монета в 2 копейки, позднее — полкопейки.] да животы свои в придачу. Наконец, однако, кое-как сладились и пошли искать князя.
Вронский, несмотря на свою легкомысленную с виду светскую жизнь, был человек, ненавидевший беспорядок. Еще смолоду, бывши в корпусе, он испытал унижение отказа, когда он, запутавшись,
попросил взаймы
денег, и с тех пор он ни разу не ставил себя в такое положение.
— А вот изволите видеть: насчет мельницы, так мельник уже два раза приходил ко мне отсрочки
просить и Христом-богом божился, что
денег у него нет… да он и теперь здесь: так не угодно ли вам будет самим с ним поговорить?
Месяца три назад хозяйственные дела молодой матери были совсем плохи. Из
денег, оставленных Лонгреном, добрая половина ушла на лечение после трудных родов, на заботы о здоровье новорожденной; наконец потеря небольшой, но необходимой для жизни суммы заставила Мери
попросить в долг
денег у Меннерса. Меннерс держал трактир, лавку и считался состоятельным человеком.
К пище почти равнодушен, но что эта пища, кроме воскресных и праздничных дней, так дурна, что, наконец, он с охотой принял от нее, Сони, несколько
денег, чтобы завести у себя ежедневный чай; насчет всего же остального
просил ее не беспокоиться, уверяя, что все эти заботы о нем только досаждают ему.
— Ну да, недавно приехал, жены лишился, человек поведения забубенного, и вдруг застрелился, и так скандально, что представить нельзя… оставил в своей записной книжке несколько слов, что он умирает в здравом рассудке и
просит никого не винить в его смерти. Этот
деньги, говорят, имел. Вы как же изволите знать?
— Но с Авдотьей Романовной однажды повидаться весьма желаю. Серьезно
прошу. Ну, до свидания… ах да! Ведь вот что забыл! Передайте, Родион Романович, вашей сестрице, что в завещании Марфы Петровны она упомянута в трех тысячах. Это положительно верно. Марфа Петровна распорядилась за неделю до смерти, и при мне дело было. Недели через две-три Авдотья Романовна может и
деньги получить.
Кабанова. Должно быть,
денег просили.
Дико́й. Понимаю я это; да что ж ты мне прикажешь с собой делать, когда у меня сердце такое! Ведь уж знаю, что надо отдать, а все добром не могу. Друг ты мне, и я тебе должен отдать, а приди ты у меня
просить — обругаю. Я отдам, отдам, а обругаю. Потому только заикнись мне о
деньгах, у меня всю нутренную разжигать станет; всю нутренную вот разжигает, да и только; ну, и в те поры ни за что обругаю человека.
Паратов. Нет, со мной, господа, нельзя, я строг на этот счет.
Денег у него нет, без моего разрешения давать не велено, а у меня как
попросит, так я ему в руки французские разговоры, на счастье нашлись у меня; изволь прежде страницу выучить, без того не дам… Ну и учит сидит. Как старается!
— Вот как мы! — усмехнулся Дронов. — Мне, чудак, и тысячи — много, это я по дружбе хватил — тысячу. Значит — получим
деньги и — домой? Я соскучился по Тоське. Ты
попроси ее квартиру тебе найти и устроить, она любит гнезда вить. Неудачно вьет.
— Набережную у нас Волга каждую весну слизывает; ежегодно чиним,
денег на это ухлопали — баржу! Камня надобно нам, камня! —
просил он, протягивая Самгину коротенькие руки, и весело жаловался: — А камня — нет у нас; тем, что за пазухами носим, от Волги не оборонишься, — шутил он и хвастался...
— В больнице лежал двадцать три дня, — объяснил он и
попросил Варвару дать ему
денег взаем до поры, пока он оправится и начнет работать.
— Ну, из-за чего ссорятся мужчины с женщинами? Из-за мужчин, из-за женщин, конечно. Он стал
просить у меня свои
деньги, а я пошутила, не отдала. Тогда он стащил книжку, и мне пришлось заявить об этом мировому судье. Тут Ванька отдал мне книжку; вот и все.
Я у нее
денег просил на издательство, — мечта моя — книги издавать!
—
Просим вас, батенька, съездить в Русьгород и получить
деньги там, с одной тети, — к слову скажу: замечательная тетя! Редкой красоты, да и не глупа.
Деньги лежат в депозите суда, и есть тут какая-то юридическая канитель. Можете?
«Жених, жених!» — написано у всех на лбу, а он еще не
просил согласия тетки, у него ни гроша
денег нет, и он не знает, когда будут, не знает даже, сколько он получит дохода с деревни в нынешнем году; дома в деревне нет — хорош жених!
— От мясника, от зеленщика, от прачки, от хлебника: все
денег просят.
Экая скука! да еще предлагает на общий счет проложить дорогу в большое торговое село, с мостом через речку,
просит три тысячи
денег, хочет, чтоб я заложил Обломовку…
Обломов и про
деньги забыл; только когда, на другой день утром, увидел мелькнувший мимо окон пакет братца, он вспомнил про доверенность и
просил Ивана Матвеевича засвидетельствовать ее в палате. Тот прочитал доверенность, объявил, что в ней есть один неясный пункт, и взялся прояснить.
Пошла она «мазать» и пришла еще более огорченная. Говорит, что «прямо с целой тысячи начала», то есть обещала тысячу рублей из взысканных
денег, но ее и слушать не хотели, а когда она, благоразумно прибавляя, насулила до трех тысяч, то ее даже
попросили выйти.
То и дело
просит у бабушки чего-нибудь: холста, коленкору, сахару, чаю, мыла. Девкам дает старые платья, велит держать себя чисто. К слепому старику носит чего-нибудь лакомого поесть или даст немного
денег. Знает всех баб, даже рабятишек по именам, последним покупает башмаки, шьет рубашонки и крестит почти всех новорожденных.
Но Марфенька погрозила, что отнимет
деньги и никогда не придет больше, если он станет прятать их, а сам выпрашивать луковицу на обед и
просить на паперти милостыню.
— А
денег еще не
просил взаймы?
— Когда-нибудь… мы проведем лето в деревне, cousin, — сказала она живее обыкновенного, — приезжайте туда, и… и мы не велим пускать ребятишек ползать с собаками — это прежде всего. Потом
попросим Ивана Петровича не посылать… этих баб работать… Наконец, я не буду брать своих карманных
денег…
— Вы кстати напомнили о
деньгах: он
просил сто рублей, а у меня было восемьдесят. Где мои
деньги? Дайте, пожалуйста, надо послать ему…
— Черт возьми! — крикнул Дарзан, весь покраснев, — я, кажется, не
просил у вас
денег.
Он дал мне
денег и обещал еще дать, но
просил и с своей стороны помочь ему: ему нужен был артист, рисовальщик, гравер, литограф и прочее, химик и техник, и — с известными целями.
— Я не знаю, что выражает мое лицо, но я никак не ожидал от мамы, что она расскажет вам про эти
деньги, тогда как я так
просил ее, — поглядел я на мать, засверкав глазами. Не могу выразить, как я был обижен.
— Совершенно верно, великолепно! — вскричал я в восхищении. В другое время мы бы тотчас же пустились в философские размышления на эту тему, на целый час, но вдруг меня как будто что-то укусило, и я весь покраснел. Мне представилось, что я, похвалами его бонмо, подлещаюсь к нему перед
деньгами и что он непременно это подумает, когда я начну
просить. Я нарочно упоминаю теперь об этом.
— Я не знаю… — пробормотал я, — хоть я вас и
просил… и хоть мне и очень нужны
деньги теперь, но ввиду такого тона…
— Довольно,
прошу вас, довольно. Вы вчера
просили триста рублей, вот они… — Он положил передо мной на стол
деньги, а сам сел в кресло, нервно отклонился на спинку и забросил одну ногу за другую. Я остановился в смущении.
— Так, знаем, — отвечали они, — мы
просим только раздавать сколько следует воды, а он дает мало, без всякого порядка; бочки у него текут, вода пропадает, а он, отсюда до Золотой горы (Калифорнии), никуда не хочет заходить, между тем мы заплатили
деньги за переезд по семидесяти долларов с человека.
Его поблагодарили за доставку провизии, и особенно быков и рыбы, и
просили доставлять — разумеется, за
деньги — вперед русским судам все, что понадобится. Между прочим, ему сказано, что так как на острове добывается соль, то может случиться, что суда будут заходить за нею, за рисом или другими предметами: так нельзя ли завести торговлю?
В начале приезда мы
просили прислать нам провизии, разумеется за
деньги, и сказали, что иначе не возьмем.
Дня три я напрасно
просил, даже дал
денег Алисе, чтобы купила свеч.
— А я хочу вас
попросить…
денег, если можете. Немного… десять рублей, больше не надо, — вдруг сказала она.
Она не умела беречь
деньги и на себя тратила и давала всем, кто
просил.
Поэтому он
просил присяжных признать Картинкина и Бочкову невиновными в похищении
денег; если же бы они и признали их виновными в похищении, то без участия в отравлении и без вперед составленного намерения.
В это время товарищи по университету
попросили у него
денег на общее дело.
— Видеться можно, — сказал он, — только, пожалуйста, насчет
денег, как я
просил вас… А что насчет перевода ее в больницу, как писал его превосходительство, так это можно, и врач согласен. Только она сама не хочет, говорит: «очень мне нужно за паршивцами горшки выносить…» Ведь это, князь, такой народ, — прибавил он.
— Да, вы можете надеяться… — сухо ответил Ляховский. — Может быть, вы надеялись на кое-что другое, но богу было угодно поднять меня на ноги… Да! Может быть, кто-нибудь ждал моей смерти, чтобы завладеть моими
деньгами, моими имениями… Ну, сознайтесь, Альфонс Богданыч, у вас ведь не дрогнула бы рука обобрать меня? О, по лицу вижу, что не дрогнула бы… Вы бы стащили с меня саван… Я это чувствую!.. Вы бы пустили по миру и пани Марину и Зосю… О-о!..
Прошу вас, не отпирайтесь: совершенно напрасно… Да!
— Эх, всякий нужен, Максимушка, и по чему узнать, кто кого нужней. Хоть бы и не было этого поляка вовсе, Алеша, тоже ведь разболеться сегодня вздумал. Была и у него. Так вот нарочно же и ему пошлю пирогов, я не посылала, а Митя обвинил, что посылаю, так вот нарочно же теперь пошлю, нарочно! Ах, вот и Феня с письмом! Ну, так и есть, опять от поляков, опять
денег просят!
— Он, он выдумал, он настаивает! Он ко мне все не ходил и вдруг пришел неделю назад и прямо с этого начал. Страшно настаивает. Не
просит, а велит. В послушании не сомневается, хотя я ему все мое сердце, как тебе, вывернул и про гимн говорил. Он мне рассказал, как и устроит, все сведения собрал, но это потом. До истерики хочет. Главное
деньги: десять тысяч, говорит, тебе на побег, а двадцать тысяч на Америку, а на десять тысяч, говорит, мы великолепный побег устроим.
Когда ему выдавали карманные
деньги, которых он сам никогда не
просил, то он или по целым неделям не знал, что с ними делать, или ужасно их не берег, мигом они у него исчезали.
— Ах, плох, плох! Я думаю, у него чахотка. Он весь в памяти, только так дышит-дышит, нехорошо он дышит. Намедни
попросил, чтоб его поводили, обули его в сапожки, пошел было, да и валится. «Ах, говорит, я говорил тебе, папа, что у меня дурные сапожки, прежние, в них и прежде было неловко ходить». Это он думал, что он от сапожек с ног валится, а он просто от слабости. Недели не проживет. Герценштубе ездит. Теперь они опять богаты, у них много
денег.
—
Денег он не
просит, правда, а все же от меня ни шиша не получит.
— Не сметь! — вскричал Петр Ильич. — У меня дома нельзя, да и дурное баловство это. Спрячьте ваши
деньги, вот сюда положите, чего их сорить-то? Завтра же пригодятся, ко мне же ведь и придете десять рублей
просить. Что это вы в боковой карман всё суете? Эй, потеряете!
Его нарочно выписала и пригласила из Москвы Катерина Ивановна за большие
деньги — не для Илюшечки, а для другой одной цели, о которой будет сказано ниже и в своем месте, но уж так как он прибыл, то и
попросила его навестить и Илюшечку, о чем штабс-капитан был заранее предуведомлен.